Мы продолжаем публикацию цикла статей о российской и советской архитектуре ХХ века. Сегодня первая статья об авангарде.

Первым крупным течением в советской архитектуре стал авангард? и это не случайно. Это направление наиболее радикально пересматривало привычные, традиционные устои жизни и зодчества. Это была попытка не просто внедрить определенный архитектурный стиль, а изменить сам образ жизни людей. Чем она завершилась – известно, но от тех времен остались здания, которые вызывают большой интерес до сих пор.

Здесь будет город сад

В 20-е годы XX века разгорается бурная дискуссия о том, как надо жить дальше в стране, в которой совсем скоро победит социализм. Было три теории. О каждой по порядку.

Первая идея – это идея городов-садов. Ее придумал еще в 1898 году британский экономист Эбинезер Говард. Он был антиурбанистом, считал, что не должны возникать гигантские города, что они с несколько миллионным населением – каковым к тому времени уже стал Лондон – чума, что в них люди быстро теряют свое здоровье, потому что пыльно, потому что шумно, потому что жители пребывают в постоянном стрессе. В общем, все то же самое, что мы сегодня говорим про мегаполисы, с той только разницей, что тогда таковым считался город-миллионник. А сегодня мы миллионники воспринимаем как место отдохновения от двадцатимиллионной московской агломерации.

Англичанин считал, что люди должны расселяться по очень зеленым городам с населением не более 200 тысяч человек, в которых все люди будут жить исключительно в коттеджах. Бывают коттеджные поселки, а это – коттеджные города. Такая всемирная одноэтажная Америка.

При этом, с точки зрения Говарда, город-сад – это не пригород и не коттеджный поселок. Это полноценный город, в котором есть своя собственная администрация, образовательные учреждения, культурные учреждения, промышленность. То есть это настоящее поселение, только полностью застроенное коттеджами.

Хотя идеи Говарда были очень популярны в то время, никто таких городов не создавал. На практике его предложения превратилась в то, что мы сегодня назовем коттеджные поселки.

Однако в Советской России отнеслись к предложениям Эбинезера Говарда вполне серьезно. В 1923 году выходит генеральный план Москвы. Это первый упорядоченный генплан города за всю историю его существования. Его разрабатывают архитекторы Иван Жолтовский и Алексей Щусев.

Согласно этому генеральному плану предполагалось, что в Москве вообще не должно строиться многоэтажных жилых домов. Авторы считали, что с 1923 года город будет застраиваться только коттеджными поселками.

Сегодня эта идея, конечно, кажется смешной – где Москва и где коттеджные поселки? Но тогда она выглядела довольно логичной. Жолтовский и Щусев понимали, что предлагали. Дело в том, что Москва очень сильно поредела за годы революции. Если в 1914 году здесь проживало почти 2 миллиона человек, то после гражданской войны – чуть более одного миллиона человек. То есть, численность жителей уменьшилось в два раза. Тогда для многих это выглядело, как процесс дезурбанизации.

Реликт прошлого

Но все случилось совсем наоборот. Уже к 1927 году Москва догнала дореволюционные показатели, а вскоре и обогнала их, уже в начале 30-х в столице проживало 3 миллиона человек. Стало понятно, что никакие коттеджи положение не спасут. Идея была раскритикована, как мелкобуржуазная. Разумеется, государство, которое формулировало такую повестку дня, тут же обвинило во всем архитекторов. Мол, они предложили какую-то чепуху. Тем не менее, кое-какие коттеджные поселки в Москве были построены. Их примерно с десяток. Но практически дожил до сегодняшнего дня только один, который каким-то чудом сумел сохраниться. Сначала благодаря известности своих жильцов, потом потому, что стал памятником архитектуры. Речь идет о поселки Сокол. В советские годы здесь жили многие известные художники, ученые, академики. Это наглядное воплощение концепции город-сада и генерального плана застройки Москвы 1923 года. Все проживают в собственных коттеджах с зеленым двором.

Конечно, в коттеджном поселке тоже предполагалась какая-то инфраструктура: столовая, магазин, дом культуры, в котором работали несколько народных театров. В 30-е годы там было целых три, устроенных самими жильцами. Был театр балетный, акробатический и кукольный. Кроме того, действовали всевозможные кружки, курсы иностранных языков. Если вы поселяете в одном поселке кучу академиков и художников, понятно, что они для своих собственных детей организовывают такую образовательную среду.

Страна, как общежитие

В 1925 года советским правительством идея городов-садов была объявлена мелкобуржуазной. Стали думать, что делать дальше. Возникла концепция домов-коммун. Ее считали новаторской, хотя на самом деле это было переосмысление домов, которые были построены в дореволюционную эпоху купцами Солодовниковым, братьями Бахрушинами.

Откуда истоки дома-коммуны? С 1918 по 1923 год в стране по разным причинам массово возникали бытовые коммуны. Многие люди, будучи убежденными социалистами, верили в то, что это и есть способ жизни при победившем социализме. Отчасти потому, что экономические реалии были очень суровы, в годы военного коммунизма по-другому было выжить невозможно. Люди начинают снимать общую площадь, скидывать зарплату в общий котел, брать из него столько, сколько каждый считает нужным.

Таких коммун было, наверное, от несколько сотен до нескольких тысяч по всей стране – никто точно не считал. Однако все они стали распадаться в середине 20-х годов, когда развернулась политика НЭПа. Однако архитекторы того времени были людьми крайне мечтательными. Они восприняли трудовые или бытовые коммуны, как форму жизни будущего. Они серьезно считали, что именно так будут жить все люди при победившем коммунизме и поэтому стали проектировать дома-коммуны.

Проектов домов-коммун было бесчисленное множество. Пожалуй, каждый второй диплом в архитектурной школе был посвящен этой теме. Но реально их построено практически не было. Пожалуй, самый радикальный дом-коммуна, который был сооружен в Москве – общежитие Текстильного института. Тут понятно, почему дом-коммуна – это все-таки общежитие. А студенты, это наименее требовательная, более гибкая и подвижная аудитория. Поэтому для нее такие жилищные устои были вполне себе приемлемы.

В тот период архитекторы не очень задумывались о пользователях их продукции. Идея о том, что все же не мешает это сделать, более поздняя, она по-настоящему проявилась уже в шестидесятые-семидесятые годы. А тогда зодчие в массе своей считали, что люди ничего в этих вопросах не понимают, а мы сейчас покажем, как надо жить, поселим в таких домах и заставим вести образ жизни в соответствии со своими представлениями. Как гласил лозунг, который был растянут в Соловецком лагере особого назначения, когда приезжал туда Максим Горький в 1934 году: «Железной рукой загоним человечество к счастью». Это весьма точное описание мышления эпохи авангарда.

Казарма для студентов

Как же устроен дом, который до сих пор стоит на улице Орджоникидзе, недалеко от станции метро Ленинский Проспект? У него есть жилой корпус. В нем более тысячи небольших комнат, в которых студенты должны только спать. С утра по звонку они должны отправиться на крышу. Это была плоская эксплуатируемая кровля – универсальная отличительная черта эпохи авангарда. На ней молодые строители коммунизма делали зарядку. После чего отправлялись в центральный корпус – санитарный – где принимали душ, чистили и зубы, переодевались в дневную одежду. То есть, даже одежду нельзя было хранить в своих маленьких ячейках, ее нужно было хранить в общем корпусе. Затем студенты отправлялись либо на учебу – сам вуз располагается неподалеку на улице Малая Калужская, либо в общественный корпус, где была вся необходимая инфраструктура: столовая, библиотека, места для индивидуальных занятий и клуб.

Клуб, конечно, не ночной, а совсем даже наоборот. Это была еще одна типичная институция 20-х годов. Это, скорее, актовый зал, где могли проводиться заседания комсомольской ячейки, публичные лекции о вреде пьянства, концерты самодеятельности. Здесь так же были помещения для кружковой работы, как тогда говорили. Например, хоровой кружок, по кройке и шитью, рисованию. В общем, это был досуговый центр студентов.

Несмотря на такой казарменный уклад жизни, больше похожий на армию, чем на гражданскую жизнь, эксперимент просуществовал достаточно долго – успешно-неуспешно, сложно сказать, но до конца 50-х годов. Связано это с тем, что студенты не очень требовательны к условиям своего существования, у них еще нет семьи, детей. Они любят тусить – поэтому наличие общественной территории удобно, когда оно расположено рядом с жильем. Все это существовало, пока общежитие не передали Московскому институту стали и сплавов, который уже перепланировал его на современный манер.

Выйти на крышу, чтобы посмотреть кино

Такие радикальные примеры домов-коммун строили только для студентов. Но и для взрослых людей пытались внедрить такой образ жизни. Правда, для семейных пар проектировали какие-то промежуточные варианты. Например, неподалеку от Шаболовской телебашни был построен первый в Советском Союзе идеологический дом-коммуна. Это здание сдано в 1929 году. Но все-таки это не совсем дом-коммуна, это дом переходного типа или, как тогда говорили, дом смешанного типа. В целом это обычные двухсекционные корпуса, то есть в каждом по два подъезда, в которых расположены двух-трех комнатные квартиры, всего лишь по две квартиры на каждом этаже. Это такое нормальное, достаточно неплохое жилье по тем меркам.

А вот корпуса, которые находились в глубине, это коммунальные корпуса с коридорной системой. Комнаты, как правило, побольше 11-14 кв. м. и рассчитаны на семью. В центральном корпусе располагались все необходимые общественные помещения: ясли, детский сад, столовая, клуб, спортзал. На плоской кровле действовал летний кинотеатр. Там до сих пор можно увидеть рубку киномеханика, из которой фильмы проецировали на соседнюю стену. В этом доме были запроектированы неплохие общественные пространства. Даже сегодня не встретишь такого, чтобы в здании был спортзал, клуб актовый зал, да еще и кинотеатр летний.

Однако жильцы оказались не готовы жить в таких условиях. И хотя Советский Союз обычно плевал на то, что людям нравится, не нравится, тем не менее, в послевоенные годы, то есть лет через 15 после завершения строительства этого дома, обитателей коммунальных корпусов все-таки расселили и предоставили им обычные квартиры. А на освободившихся площадях были устроены офисы.

Дом-легенда

Поняв, что дома-коммуны в чистом виде неудобны для жилья, архитекторы-конструктивисты во главе с Моисеем Гинсбургом придумывают один из самых интересных домов, возможно, вообще в истории ХХ века. Этот факт признают специалисты всего мира. Посещающие Москву иностранные архитекторы просят им показать одним из первых именно его, – это как раз дом Наркомфина.

Чем же этот дом так интересен? Дом построен в 1929-1931 годах. Сегодня он, к сожалению, выглядит достаточно ветхо, хотя недавно началась его реконструкция, и скоро он обретет свой первоначальный очень эффектный конструктивистский облик. В этом сооружении сразу множество интересных новаций.

Первая заключается в том, хотя это не первый жилой комплекс в истории Москвы, но дом Наркомфина впервые не пытается вписаться в границы участка. Поскольку в советские годы выделенных участков не существовало, то архитекторы смогли очень свободно расположить объекты на нем. Жилой корпус ориентирован по сторонам света: одна из стен с окнами выходит на запад, другая на восток. То есть у всех жителей обязательно с утра солнце в спальне, а в течение дня солнце в гостиной. Кроме того, есть общественный корпус, где должны были расположиться спортзал, детский сад и столовая. Тут, соответственно, тоже двор, закрытый для машин, исключительно для прогулок. В центре этого двора должен был располагаться необычный цилиндрической формы (любимая форма в эпоху авангарда) детский сад. Ближе всего к дороге, как бы заслоняя участок от проезжей части Садового кольца, должен был находиться хозяйственный корпус для гаражей и прачечной. Со стороны современного американского посольства должна была быть построена вторая очередь, которая даже не была начата. В итоге детский сад занял место спортзала в коммунальном корпусе, а спортзал так и не появился.

Мы видим, что архитектор не просто впервые в истории Советского Союза создал жилой комплекс, но при этом еще и расположил объекты на участке так, чтобы и от дороги загородиться, и гараж поставить ближе всего к проезжей части, а сам дом расположить в глубине сада, создав двор-сад и в нем детский садик.

Второе новаторство (хотя оно, конечно, уже не первой свежести), это наличие развитой инфраструктуры. Построен коммунальный корпус, в котором в итоге расположились детский сад и столовая. Он был соединен, что очень важно, теплым переходом с жилым корпусом. В условиях нашего климата не слишком приятно каждый раз идти в предполагаемый спортзал или в столовую полностью одетым. А так это можно сделать в домашней одежде. Плоская эксплуатируемая кровля была задумана, как и на основном доме, так и на коммунальном корпусе, куда тоже можно было подняться и там приятно пообедать или поужинать.

Как сам Гинсбург объяснял концепцию дома? Он говорил о том, что мы продумали ряд моментов, стимулирующих переход на более высокую форму социально-бытового уклада. Проще говоря, архитекторы пытались стимулировать переход людей на новую форму быта, в отличие от других проектировщиков, которые пытались это сделать насильно. Гинсбург оказался наиболее буржуазным архитектором той эпохи и в то же самое время наиболее гуманным, наиболее вдумчивым. Он понимал, что необходимо учитывать потребности конечного потребителя или заказчика, а не только реализовывать свои архитектурные идеи.

Финансовая элита при любом строе должна жить хорошо

Что такое дом Наркомфина? Это дом народного комиссариата финансов, то есть для сотрудников ведомства. Поскольку квартир было всего 50, то они предназначались отнюдь не для рядовых клерков, а скорее всего, для высшего руководства.

В чем еще особенности дома? Гинсбург поставил его на ножки. Это имело практические соображения, потому что первый этаж неблагоприятен для жизни: там холодно, сыро и люди в окна заглядывают. Тогда была очень популярна идея, что, если первый этаж так неблагоприятен, давайте от него вообще откажемся. И превратим его в часть городского пространства, то есть под домом было продолжение двора. Можно было спокойно выйти в него и под домом пройти из внутреннего двора во внешний двор.

Дом стоит на бровке холма, от него холм резко спускается в сторону улицы Конюшенной, которая представляет собой бывшее русло реки Пресня. Таким образом, раньше, когда вы находились во дворе этого дома, сквозь эти ножки прекрасно было видно панораму Красной Пресни. Сейчас же вы упираетесь взглядом в американское посольство. И наоборот, дом со всех точек Красной Пресни воспринимался как корабль, который плывет, потому что черная ножка сливалась с землей, а сам дом был белый.

Сам Гинсбург так и говорил: «Я поставил дома на ножки, чтобы не разрывать единого пространства сада». Он еще задумывался о принципах так называемой органической архитектуры. Как веками рассуждали архитекторы? Я сейчас ставлю свой дом, и подчиняю ему все окружение. И только в ХХ веке появляется идея, что здание должно минимально затрагивать природу и нужно подстраиваться под нее.

На плоской кровле был устроен солярий, то есть жители могли там загорать, пить чай, общаться. Это было общественное пространство, доступное для всех. Это не очень удобно с точки зрения нашего климата, потому что эксплуатировать его можно только четыре-пять месяцев в году, а остальное время непонятно, что с ним делать, ведь там холодно и снег лежит. Тем не менее, в летнее время, это было приятно.

Одной из важнейших идей эпохи авангарда была идея слитности внутреннего и внешнего пространства. Если раньше был такой подход, что мы дробим дом на ячейки, комнаты, то теперь  пространство должно плавно перетекать из комнаты в комнату. То есть появляются уже идеи гибких планировочных решений, что надо ставить колонны, делать каркасы, чтобы не навязывать жестких планировок. Идя по переходу в коммунальный корпус, вы попадаете на лестничную клетку, а с нее видно пространство столовой и из столовой – можно увидеть лестничную клетку. То есть все очень проницаемо.

А что такое принцип слитности внешнего и внутреннего пространства? Одна стена здания полностью заменена на витраж, то есть, сделана полностью стеклянной. Если вы клеите на стены обои, то ваш интерьер – это ваши обои. А если ваша стена из стекла, то ваш интерьер – это улица: деревья, люди, машины.

Эта идея панорамного остекления. Она не такая новая, как может показаться, уходит своими корнями в 20-е годы прошлого века. Уже тогда мечтали о том, что город будет полностью вторгаться в помещение. Это очень созвучно с идеями авангарда. Вспомните, Маяковского: «Улицы – наши кисти, площади – наши палитры».

В следующей статье мы продолжим рассказ об авангарде в советской архитектуре.

Материал подготовлен редакцией на основании публичной лекции Айрата Багаутдинова