Эскроу счета - стройка с петлей на шее: банки надеются ее затянуть, а строители надеются на поправки. Кто кого переиграет. Ждать осталось не долго.

В России начинают действовать новые правила финансирования застройки жилья. Взамен средств граждан основное бремя кредитования строительства ложится на банковскую систему, что существенно увеличит зависимость застройщиков от банков. Вроде бы шаг в правильном направлении. Вот только разработчики этих нововведений учитывали ли в полном объеме те риски, которые возникают у строительных компаний от взаимодействия с кредитными организациями? Между тем, они могут оказаться еще выше, чем при нынешней практике.

Добро пожаловать в банковскую систему

В развитых странах банки активно кредитуют реальный сектор экономики, включая строительство. Однако сегодня этот сказ совсем не про Россию. У нас кредитные организации выполняют совсем иные функции. Кредитование предприятий постоянно снижается, многие из них не в состоянии привлекать заемное финансирование по действующим условиям.

Да и сами банки при желании далеко не всегда в состоянии предоставлять кредиты. Как считает советник президента России по вопросам региональной экономической интеграции Сергей Глазьев, в 2014 году удорожание кредита сверх рентабельности обрабатывающей промышленности повлекло хроническую дисфункцию банковской системы. Это спровоцировало появление значительных «серых зон» в отношениях между кредиторами и заемщиками. Вследствие ухудшения условий кредитования за прошедшие четыре года около 50 тысяч предприятий оказались неплатежеспособными, а примерно четверть из них столкнулась с выходящей за рамки законодательства деятельностью банковских структур.

Удивляться такой ситуации не следует, Центральный банк ради борьбы с инфляцией проводит последовательную политику по финансовому осушению отечественной экономики. За последние годы им изъято из нее 12 трлн рублей, к этому можно прибавить 4 трлн рублей, которые держат банки на депозитах ЦБ и в облигациях. Ключевая ставка Центробанка не позволяет им в нужных объемах брать деньги у надзирающего за ними старшего брата. В итоге лишь 5% банковского капитала идет на инвестиции.

До 2014 года до 60% оборотных средств предприятия пополняли за счет кредитов, сейчас же они зачастую вынуждены погашать ранее взятые займы за счет оборотного капитала. Результат такой практики – сокращение инвестиций, падение объемов производства, снижение доходов граждан и как глобальный итог – нарастание технологического отставания России от передовых экономик.

Однако нынешняя ситуация не мешает банкам получать сверхприбыль, правда, не всем, а преимущественно государственным. Один из основных источников этих доходов – ничем не оправданная разница между стоимостью привлечённых и выдаваемых средств. Это так называемая банковская маржа. К тому же многие предприятия вообще не в состоянии брать кредиты по нынешним процентам, поэтому деньги скапливаются в банках. Возникает иллюзия, что они в них купаются.

На самом деле положение гораздо драматичней. Из-за такой политики у банков снижается число клиентов, сокращается приток средств от них. Впрочем, государственные кредитные организации особо по этому поводу не тужат, им клиенты не очень и нужны, они знают, что, когда понадобятся деньги, возьмут их у щедрого к ним государства.

Вся эта с позволения сказать макроэкономика заставляет кредитные организации заниматься иными видами бизнеса. Топ-менеджеры многих госбанков осваивают иной тип деятельности – захват имущества своих заемщиков. Она получила название «залоговое рейдерство».

Криминальное чтиво

Институт банкротства был придуман для того, чтобы, с одной стороны, стать инструментом финансового оздоровления компаний, с другой – если это невозможно, очищать рынок от недееспособных участников. Но это в мире, в России положение во многом иное.

Председатель совета Фонда борьбы с криминальной экономикой Сергей Михалкин приводит такую статистику: в развитых странах требование кредиторов к банкроту удовлетворяется на 40-60%, в России – только на 5%. То есть в среднем разница в 10 раз. У нас восстановительным процедурам ежегодно подвергаются 300-400 компаний, в 2015 году успешных случаев было 14, в 2017 – всего 5, в текущем году пока только 4. Иными словами, восстановление платежеспособности предприятий не происходит. В США ежегодно возвращаются к жизни 1000-1500 фирм.

Эта статистка, по словам Сергея Михалкина, неизбежно вызывает вопрос: в чьих интересах действует в России институт банкротства? Увы, ответ на него не вызывает оптимизма. В первую очередь банкротят предприятия либо для его последующего рейдерского захвата, либо для ухода от погашения долгов или от выполнения других обязательств.

Сегодня вокруг института банкротства сформировались настоящие ОПГ. Причем они действуют вполне открыто, в интернете можно найти объявления об оказании соответствующих услуг. Эффективного противодействия таким группировкам нет, государство крайне слабо контролирует эту среду. Хотя сегодня у арбитражных управляющих скопилось активов на 1,5 трлн рублей. Но как они распорядятся этими огромными средствами, зависит во многом только от них.

Таким образом, в России институт банкротства превратился в институт криминального банкротства, и в авангарде этого процесса идут банки с государственным участием.

Финансовая асфиксия

О том, как это происходит на практике, рассказывает председатель коллегии адвокатов «Миронов, Кудрявцев и партнеры» Иван Миронов. Большинство преступных групп, специализирующихся на заказных банкротствах, используют тренд, возникший 3-4 года назад. Тогда многие предприятия, понадеявшись на экономический рост, с целью расширения своей деятельности взяли кредиты. Взамен отдали банкам под залог свои активы, чаще всего акции. Сегодня многие из этих еще недавно успешных компаний обанкротились или находятся на стадии банкротства, а их имущество переходит в другие руки. Для достижения этих целей схемы применяются разные, но в целом они не слишком отличаются друг от друга.

Обычно предприятия получает кредит под кабальный процент, а вот собственное имущество, отдаваемое под залог, сильно уценяется, часто на 50% ниже его рыночной стоимости. Дальше банк под разными предлогами, например, отыскивая мелкие нарушения заемщика, задерживает кредитные транши. Для предприятия это самая настоящая катастрофа, которая заставляет генерального директора подписывать личное поручительство.

За год-полтора финансовое положение заемщика становится критическим. Дальше нередко в этот сценарий вмешиваются правоохранительные органы, вступающие в сговор с банком. Бизнесмен оказывается под стражей, для чего используются статьи уголовного кодекса, позволяющего держать его в тюрьме.

Предприятие парализовано, на него высаживается десант из банковских менеджеров, которые начинают раздербанивать компанию на лакомые кусочки. Владельцу предлагают ее продать взамен на освобождение, разумеется, по бросовой цене. Запускается процедура банкротства, банк-кредитор формирует комитет кредиторов, который голосует за продажу предприятия по частям. Обычно эти части покупают кто-то их своих.

В качестве одного из вариантов комитет кредиторов переуступает долги предприятия некой частной компании, которая принадлежит одному из участников аферы или его компаньону по этому бизнесу. По сути дела, происходит дарение денег, активы попадают в нужные руки. Этому помогает то обстоятельство, что закон позволяет банку назначать арбитражного управляющего, а отсюда один шаг до сговора между ними.

По словам адвоката, злоумышленники пользуются крайним несовершенством закона о банкротстве, обладающего большим простором для подобных злоупотреблений. Причем не всегда этим официально занимается госбанк, часто в его недрах создается группа менеджеров, которая под его брендом и проворачивает подобные дела.

Беззаконие под сенью закона

Сегодня сфера предоставления кредитов сильно криминализирована, любой заемщик с залогом рискует попасть в этот капкан. Причем аферисты не гнушаются ничем. Известны случаи создания поддельных документов о нецелевом использовании полученных от банка денег, а такое обвинение ведет бизнесменов прямой дорогой на тюремную койку.

Следственные органы, расследующие эти дела, либо некомпетентны в них, либо действуют в сговоре с банками. Количество подобных уголовных дел растет, но лишь 7-8% из них доходит до суда. Это свидетельствует о качестве следствия. Это вполне закономерно, так как у нас нигде не учат расследовать подобные дела. К тому же используемая для них методология безнадежно устарела. Поэтому многие следователи, не вдаваясь в детали, переквалифицируют дела на более простые статьи, типа хищение. А их расследовать у нас умеют еще с советской поры.

Осторожно, банки!

Закон о банкротстве устарел, с момента его принятия внесено свыше 80 поправок, многие из них противоречат друг другу. Единого государственного контроля за банкротством не существует, его функции распределены по разным ведомствам. Много лет говорят о необходимости воссоздания органа, который бы регулировал этот процесс. Но пока ничего не делается.

Член Научно-консультативного совета Верховного суда и Министерства юстиции РФ Анатолий Власов считает, что один из главных пороков действующего закона – отсутствие в нем целей и задач его применения. В соответствующем акте ФРГ они есть, главная цель – это совместная деятельность для удовлетворения претензий к компании или ее сохранение. А у нас даже не предусмотрена процедура прокурорского надзора за банкротством.

Было бы абсолютно неверно обвинять все банки в таком хищном промысле. Но то, что это реальная опасность, что ни наше законодательство, ни правоприменительная практика в этом вопросе несовершенна, сомнений не вызывает. В условиях, когда для многих затруднена нормальная финансовая деятельность, возникает соблазн обогащения незаконными способами. Строительным компаниям, у которых в скором времени начнется намного более тесное взаимодействие с банками, чем сейчас, надо знать и помнить, что попасть в финансовую петлю от них при любом неосторожном шаге можно всегда.